Алексина.
Три шага от
балды.
ШАГ 1. ЗНАКОМСТВО: ФИАЛКИ, ЗВЕЗДЫ, ВЕРЕВКИ.
В мире, достаточно захудалом, чтобы не быть скучным, жила Она… чтобы не прибегать к помощи этих ширпотребных латинских Lady N, назовем ее Наташей. По-моему, замечательное имя,–да и все равно, тогда, когда вы будете слушать мой рассказ, уже поздно будет что-то менять. Думаю, вы можете смириться с тем, что Ее зовут именно Наташей. А если не понравится, просто замените это имя каким-нибудь другим. История не пострадает, я вас уверяю.
Итак, Наташа жила совершенно спокойно, даже уверив себя в том, что жизнь прожита не зря. Ко времени нашей истории ей было только тридцать семь лет–как видите, не все потеряно, в том самом мире это–уже не юность, но старость еще далеко за горами… Самый расцвет сил, и она использовала такое положение дел с толком: купила себе небольшую комнатку в многоэтажном доме, на втором этаже. Единственным плюсом этой комнатки была ее высота над уровнем асфальта–перильца балкона оказались хлипкими, и в случае чего со второго этжа падать не слишком высоко. Да еще и в кусты.
Украсив комнатку милыми безделушками и повесив на стенку картину местного живописца, Наташа немного подумала и завела себе белую мышку. Однако та оказалась дамой горячей, сошлась с серым казановой из подвала и вскоре порадовала хозяйку квартиры отличными черными мышатами. Не по возрасту шустрые, они вылезали из клетки, грызли практически все, что попадалось на пути, и любили спать в чужих тапках.
Соседи скинулись и купили кошку, потомственную мышеловку и первую красавицу: белая манишка, пушистый рыжий хвост трубой, горящие зеленые глаза… на эту красоту вскоре купился какой-то кот, и вместо охоты киска стала заниматься собственным потомством.
–Какой-то странный дом!–ужаснулась Наташа.–Вместо дела все занимаются только личной жизнью!..
Вряд ли кошка и мышка об этом думали, но, наверное, инстинкты материнства их сблизили. Ни одна мышь не пострадала. Все котята выросли вегетарианцами.
Соседи потребовали вернуть деньги за кошку, но продавцы затеяли судебный процесс, после которого проигравшие и пострадавшие мышеводы потребовали ликвидации Наташиной живности. Пришлось раздавать.
Белая мышка сбежала в канализацию, к своему сером кавалеру, и это событие полностью вывело Наташу из себя: она впала в черную депрессию, целыми днями сидела на балконе и ждала какого-нибудь знака. Знак пришел.
Наташа, вообще-то, жила замкнуто, и с соседями практически не общалась… в этом, наверное, и состояла ее беда, потому что в противном случае она знала бы, что двумя этажами выше (и, соответственно, ближе к звездам–обстоятельство немаловажное, как показала позже судьба) живет человек, до жути похожий на нее. И если бы он тоже почаще общался с соседями, он узнал бы, что двумя этажами ниже (ближе к земле, что тоже будет немаловажным фактом) живет вот такая вот Наташа с белой мышкой…
Чтобы избежать ширпотребной латиницы, назовем этот замечательно парня Вадиком. Думаю, это–неплохое имя, как раз для той истории, которую я расскажу и на правах рассказчика буду завирать и приукрашивать сколько угодно, потому что самая необыкновенная история без преувеличений никогда не обходится. Уж можете поверить моему опыту!..
Итак, начало история получила в теплый июльский вечер, когда сумерки уже начали сгущаться, а последние прохожие разбегалисьпо домам, стремясь спрятать бренные телеса в свертки одеял и подушек… Наташу такая перспектива не прельщала давным давно. Ну… обстоятельства вынуждают: чтобы показать всю глубину ее отчаяния, придется сказать страшную правду. Вечер уже давно стал ночью, а стрелки часов медленно приближались к полуночи.
Но вы постарайтесь про это побыстрее забыть и скажите себе, что был вечер, а на небе горело огромное множество звезд. Из всего этого огромного множества, правда, за тучами не прятались всего одна или две. В общем, мелочевка пузатая, только бы покрасоваться. Была бы я демиургом… хм! Прошу прощения, о демиургах мы поговорим после. Это, кстати, тоже интересная история, но я уж начала с Наташи.
Наташа сидела на балконе, постыдно хлюпала носом и перебирала события своей недолгой жизни. К чести ее будь сказано, событий набралось много, но ни одно из них не осталось без внимания. Каждое было торжественно допрошено, перетряхнуто, переосмыслено и торжественно запихано на приличествующее случаю место. Кажется, к середине ночи эта церемония должна была закончиться… закончилась она гораздо позже, но это не имеет особого значения. Значение имеет то, что звезды необыкновенно разгорелись (благодаря пьяным стрелкам, которые разбили камнем фонарь, протрезвели и припустили домой), так ярко, что вполне могли затмить фонари. А Наташа сидела и смотрела на них в ожидании чуда…
Не знаю, можете ли вы представить, что случается, когда демиурги,–или боги, как вам угодно, в этом я готова уступить,–устают иполнять тысячи однообразных просьб. А именно это воистину скучное занятие составляет их работу, потому что уследить за миром даже пытаться невозможно, ибо он вертляв, как хвост мыши.
Основное меню на каждый день: просьбы о добром здравии, уничтожении "заразы Нинки из пятого подъезда", победе "Локомотива" и завоевании Китая хотя бы японцами (хотя на кой японцам сдался этот самый Китай, просител сами не очень представляют, и мне кажется, им просто хочется проверить: вдруг исполнится?). Однако иногда боги устраивают себе пятиминутные каникулы: роняют звезду и слушают те желания, которые были загаданы на нее.
Вряд ли Наташа заметила эту звезду, яркой линией перечеркнувшую небо; вряд ли ее заметил и Вадик, который в этот момент допивал остатки медленно скисающего кефира напару со своим попугаем. Но вот звезда слышала асболютно все… даже их мысли.
"Господи, ну почему я не могу найти хоть кого-нибудь, который будет со мной в горе и радости?!"–всхлипывала Наташа.
"Господи, почему этот проглот не хочет облегчить мою участь?–недружелюбно косился на попугая Вадик, давясь кислым кефиром.-И вообще, я мог бы совершить тысячу других безумств, ради девушки, а не попугая!"
"Сколько еще лет мы будем висеть на этом дурацком балконе…"–меланхолично вздыхали фиалки, растущие на балконе соседей снизу.
"Господи, дай нам обвалиться и не видеть эту нахальную рожу!"–молили перила Вадикова балкона.
"Господи,–заканчивали песенку бельевые веревки балкона Наташи,–все чешется! да продли наш срок или оборви уж на фиг!.."
Эти просьбы показались звездочке настолько необычными, что она передала их богам, хихикая в сияющий кулачок и лукаво поглядывая на Землю.
Боги хохотали, как безумные, вспоминая светлые времена Гомера и Троянской войны… рядом неуверенно подтягивали Вишну и Кришна, ворчал непроспавшийся Шива, чинила ожерелье Баст и тренькали на арфе Аполлон и Иисус. Осмеявшись и распорядившись угостить чем-нибудь орошим слепого поэта, боги обернулись к Распятому. И тот с улыбкой дал добро.
И боги исполнили эти желания.
Выбрасывая пачку с кефиром, Вадик толкнул перила балкона, у которых в это время вычли все оставшиеся десять лет жизни (мелочи жизни! десятью годами больше, десятью годами меньше…) и, естественно, полетел вниз. Следом настал час желания фиалок: попытавшись уцепиться за них, летчик-любитель сорвать весь ящик напрочь и продолжал путешествие уже в компании растеньиц… пока внизу не нарисовались Наташины веревки с тремя простынями, которым (веревкам) продлили срок жизни на те десять лет, которые отняли у перил.
Неудачливый летун шлепнулся на веревки, взвыл от боли и уставился на Наташу, обнимая ящик фиалок.
Так исполнились их желания.
Хотя… пожалуй, у богов иногда просто невыносимое чувство юмора,–я говорю вам это по секрету, потому что они и до меня могут добраться, чтобы испробовать свой юмор на моей бедной шее… так что вы им не говорите, если встретите! А лучше вообще никому не говорите, потому что любая замухрышка может оказаться замаскированным Демиургом (можете считать это бонусом за то, что вы меня еще слушаете: я могу растягивать истории до бесконечности…)
Ну, двайте будем считать, что это было лирическим отступлением и вернемся к ситуации на балконе.
К тому времени все дворовые гулящие забыли о каре за разбитый фонарь и восторженно, как малолетки, уставились на существо, не побоявшееся спрыгнуть с балкона к любимой девушке, да еще и прихватить целый ящик фиалок. Столбняк же любимой девушки не поддавался описанию… впрочем, если бы она знала, что случится потом, она бы из этого столбняка и не вышла.
Вадим обладал более гибким воображением: обычно ему было наплевать на фантастичность происходящего, он считал, что все это–в порядке вещей. И, потирая ушибленный веревками бок, пробормотал:
–Здрасте.
–Привет,–нерешительно ответила Наташа, прижимась спиной к стенке балкона.
–Ну, как дела?–спросил летучий гость. И, заметив, что его фиалки как-то не вяжутся с общим амплуа героя-любовника, вырвал их из ящика и сунул Наташе:–Это вам, кстати.
–Спасибо,–растерянно поблагодарила та, схватив их в охапку.–Очень красиво.
–Не прекраснее ваших глаз,–доводил дело до конца Вадим.–Только боюсь, что не смогу вами любоваться, если вы не поможете мне выбраться.
–Да, конечно…–засуетилась Наташа.–Я мигом…
"Мигом" продолжалось минут пять. Наверное, это можно простить: не каждый же день к тебе на веревки сваливается чужое белье, да еще и с хозяином! Зато мышка, в бессонницу хозяйку выпущенная из клетки прогуляться, очень заинтересовалась незваным гостем и решилась прогуляться по железному штырю, к которому был привязан один конец веревки. Штырь, однако, несмотря на старость, был скользкий… и мышка не удержалась.
С отчаянным воплем самурая, делающего харакири, Вадик дернулся и попытался спасти мышку. Однако веревки, к сожалению, десятилетнюю жизнь приобрели… но на дергающихся посетителей рассчитаны не были. Поэтому, к ужасу вернувшейся Наташи, веревки оборвались, и Вадик полетел в кусты.
Бедняжка уронила фиалки, которым так и не нашла вазу, и побежала вызывать скорую помощь.
–Алё?–флегматично спросила зевающая девица.
–Здесь человек с балкона упал!–всхлипывая, заявила Наташа.
–С какого балкона?–удивилась медичка.
–С моего!
–Вы что, с балкона рухнули?
–Нет… сначала он упал с четвертого этажа, а потом с моего,–вспомнила Наташа.
–А что он делал у вас?
–Висел на веревке…
–Проспитесь, девушка,–посоветовала девица и повесила трубку.
Немножко поплакав в платочек, Наташа решила не сдаваться и бежать в ближайшую больницу–благо, что до нее было всего-то минут десять бегом. Вполне достаточно, чтобы успеть придумать хорошую историю, на которую скорую помощь все-таки пришлют…
Путь до земли оказался недолгим и болезненным: выходя из подъезда, Наташа споткнулась о пустую пивную банку и упала. Нога как-то вывернулась…
–Извините,–пробормотал Вадик, подергав в кустах рукой.–Зато я спас вашу мышку…
ШАГ 2. В ГОРЕ: СТАНДАРТНЫЙ ГИПС, ЧУЖИЕ ЦВЕТЫ, НОВЫЕ ТРАВМЫ.
Пьяницы оказались людьми благодарными (за неразглашение тайны гибели фонаря) и компанейскими. Пока один из них бегал за врачами, двое остальных вытащили Вадика из кустов и уложили на скамеечку. На долю Наташи досталась вторая, более удобная скамеечка; сами пьяницы уселись на ступеньки и, дружелюбно гудя, сели допивать пиво, после чего подрались и захрапели. Мышка, отыскав кусочек сухарика, сидела у одного из спящих на шее и спокойно ужинала.
–Вас как зовут?–спросил Вадик.
–Наташа,–вздохнула Наташа.
–А меня Вадик. Очень приятно.
–Было бы еще приятнее, если бы мы стояли на своих ногах.
–К сожалению, это удовольствие у нас будет через пару недель,–вздохнул Вадик.
–А вы откуда знаете–опыт был?
-Нет, я врач.
–Понятно…
–Но врачом сто лет как не работаю,–радостно заявил он.–Достало и стал ветеринаром.
–Какая разница?–удивилась Наташа.
–Зверюшки, слава богу, молчат,–отозвался Вадик.–И не пытаются лезть с советами, расспросами и комментариями.
Наташа вздохнула: боль в ноге к разговорам не располагала.
–Но я вас буду навещать,–утешил ее летучий гость.–У меня только рука…
–Нет, лучше сидите дома,–буркнула она.–А то еще что-нибудь сломаете.
–Я так не могу!–запротестовал тот.–Я же спас вашу мышку!..
–Было бы, за что…
–Она у меня сгрызла несколько книг, которые надо было выбросить, а рука не поднималась,–гордо сообщил Вадик.–Если хотите, запускайте ко мне. Я готов дать ей прикрытие от произвола соседей.
–Раньше надо было,–назидательно сказала Наташа.–Когда все только начиналось.
–Раньше я вас не знал,–логично возразил тот.
Тут призванная добровольным гонцом "скорая"–кавычки ставлю из-за скорости, точнее, анти-скорости, с которой едет это воющее чудо природы,–будя всех окружающих, подъехала к скамеечкам, и удивленные санитары быстренько затащили Наташу с Вадиком внутрь, погрузились сами (после чего от тесноты невозможно стало дышать), и машина отчалила.
Пьяница сентиментально помахал новым знакомым и срывающимся голосом попросил "заходить еще".
–Если встанем,–пробурчала Наташа.
–Встанете, встанете,–утешил ее санитар.–У нас даже мертвые встают.
–Все-таки лучше без крайностей,–мрачно решил Вадик.
–Нам тоже лучше, но некоторые этого не понимают,–пожал плечами санитар.
После такого сенсационного заявления оба пострадавших решили немного помолчать. И молчали до самого приезда в травмпункт…
В основном в больнице было тихо, до рези в глазах светло и полно мышей. Мыши служили местным аналогом аттракционов: скучавшие обитательницы женского отделения, прекрасные и не очень, охотно подкармливали серых товарищей, передавали по наследству пришельцам и учили всяким штукам. Например, выходить по расписанию и проводить неурочные часы в мужском отделении. За что были не раз обруганы и потыканы прелестными (и не очень) носиками в останки гипса, припасов и дры.
Нежные дамы в ответ послали их несколькими не очень нежными словами и отпихнули прямо на санитаров, которые в этот момент тащили в палату Наташу… те санитары уронили пациентку и упали на следующих санитаров, которые сворачивали, чтобы отнести в палату мужского отделения Вадика. Те санитары тоже упали и тоже уронили пациента (который шел сам, но не очень твердо).
После этого потрепанные санитары пациентов подобрали и понесли обратно, в травмпункт, потому то повреждений резко прибавилось.
–У вас какая нога?–спросил Вадик, "ласково" поглядывая на прекрасных и смущенных дам на костылях.
–Правая,–отозвалась Наташа.–А у вас?
–Левая. Зато руки–наоборот…–тут бедняга не выдержал и зашелся нервным хохотом.
–Да, ребята…–отметил один из санитаров,–ошибочка с корпусом вышла.
–Никаких ошибочек ночью!–прикрикнул второй.–Психиатрическая–на другом конце города.
После очередной перевязки санитары отказались без сопровождения тащить больных мимо женского отделения. Пришлось призвать на помощь еще троих, чтобы они шли впереди и разгоняли толпу.
Однако сконфуженные рекреации уже давно разложили бренные телеса по палатам и постарались уснуть. Утром всех отругал главврач.
После выговора прелестные дамы на костылях обнаружили новое лицо в их размеренной накостыльной жизни и немедленно собрались с ним знакомиться, что привело к нагружению памяти бедной Наты несколькими десятками имен, больше половины которых были именами мышей.
–Мыши-это хорошо,–неуверенно сообщила она.–Мышей я люблю.
Зря сказала… уж к вечеру все заботы о мышах висели на ней вместе с самими мышами. Последние были гораздо приятнее… но в таких обстоятельствах, когда тебе и пошевелиться не очень-то удается, лучше не иметь дела ни с чем маленьким, надоедливым и хвостатым. Как известно, мыши вписываютс в эту классификацию по всем трем пунктам.
Через полчаса Наташа не выдержала и жалобно позвала на помощь.
Отвлекшись от крайне увлекательной беседы (о разных способах приготовления супа из ничего и куска свеклы), прелестные дамы на костылях очень удивленно воззрились на новенькую, сообразили наконец, что с ней сделали и с тысячей извинений отогнали мышей в мужское отделение…
…Вадику повезло еще меньше, чем Наташе, потому что его положили у самой двери. Дверь открывалась внутрь и при любом визите больно била по ногам. А сильный пол навещали гораздо чаще: у многих женщин есть такая милая заморочинка–им все время кажется, что их благоверные без них ноют, мучаются, страдают, долбятся головой об стенку и не могут самостоятельно поесть. Некоторые, правда, впадают в другую крайность, но большая часть любящих жен при любом удобном случае волокла любящим и беспомощным продукты, газеты и всякую милую чшь, которая, как им кажется, просто жизненно необходима в больнице. Впрочем, газеты действительно были серьезным подспорьем в борьбе со скукой: потом газетки разрезались на аккуратные прямоугольнички, складывались в известную фигуру "самолетик" и выпускались в окна. Особо любящие даже писали признания своим благоверным, но таких было мало.
Покалеченный Вадик даже не успел понять, что с ним случилось, когда на него набросилось огромное количество мышей…
Этим же днем перепуганные воплями нянечки и санитары опрыскали всю больницу дихлофосом, очень удивились, когда это не помогло, и стали изобретать мышиную отраву.
Прошло несколько дней до того момента, когда Вадик мало-мальски оклемался, воздрузил костлявое тело на костыли и смог самостоятельно передвигаться по скользким полам больницы до лестницы (предусмотрительно держась подальше от женского отделения) или процедурной комнаты.
–Лето,–вздохнул один из новичков, привезенный буквально на следующий день после Вадика.–Хризантемы…
–Нашел, на что смотреть,–буркнул его сосед.–И так еле жив остался…
Дело было в том, что бедняга собрался жениться и даже добрался до ЗАГСа живьем… еле успели расписаться, как пошел дождь, под которым пара и поехала венчаться в церковь–родители невесты заупрямились, видите ли, у них в роду испокон веков считалось, что нет брака без венчания. Дорожку в церковь для пущей романтики усыпали лепестками цветов… и именно жениху под ноги подвернулся стебель, на который он наступил и загремел со ступенек прямо в строительные леса маленькой колоколенки. Колоколенка чудом осталась жива вместе с парнем, который, по счастью, отделался переломом шеи.
–Между прочим, там были не хризантемы, а розы,–проворчал неудавшийся жених. А Вадик вспомнил про ящик фиалок, мышку и Наташу, ради которой он, собственно, и хотел совершить какое-нибудь безумство, сам не подозревая того. И ему показалось, что настало как раз такое время, когда можно совершить какое-нибудь хорошее безумство. Вроде букета цветов с чужой клумбы.
Издавна начинающих кавалеров привлекали чужие садовые богатства, потому что только в юности, когда мы бедны и горячи, кровь так и толкает в голову и на поиски счастья в личной жизни. А также–на поиски любой возможности нарушить устоявшийся порядок вещей только ради улыбки прекрасной дамы. Даже если она передвигается с помощью костылей и провела тридцать лет в обществе белой мышки, которая в свою очередь крутила шашни с серым Дон Жуаном из подвала, где, как известно, проще простого подцепить какую-нибудь ужасную болезнь.
Итак, букеты с чужих клумб, добытые на свой страх и риск–лучший подарок даме. Поэтому Вадик ночью выбрался из отделения и, бодро постукивая костылями по асфальту, поплелся рвать хризантемы с казенной клумбы. Впрочем, он был парнем неглупым и довольно быстро сообразил, что в случае обнаружения цветочных богатств у Наташи все тумаки посыплются на нее. Во всяком случае, прежде, чем успел уничтожить клумбы…
Почесав голову и пробормотав "Черт подери", Вадик поклацал дальше, за больничную ограду, доставать цветочки из-за оград респектабельных частных домов, которые окружали больницу.
Не учел он только одного: чтобы достать вожделенный подарок, надо было перелезть через забор… наконец, он нашел какую-то совсем дохлую ограду, пролез в дыру между досками и, нарвав каких-то невыносимо ароматных цветочков, устремился в родную больницу. Добрался до своего этажа, опасливо озираясь, подошел к женскому отделению…
Как только дверь скрипнула и начала открываться, спящая возле нее параноичка нервно скрипнула зубами и потянулась за костылем. Когда дверь открылась, нежная девушка (а ей было только двадцать лет) со всей дури ткнула в нападавшего костылем.
А лестница была близко…
Молоденькая медсестра долго удивлялась, кто это и кому с таким размахом дарил цветы из ее сада.
ШАГ ТРЕТИЙ. В РАДОСТИ: ВЫШЛА, ВЕРНУЛАСЬ, ОСТАЛАСЬ.
Обстоятельства не способствовали радостному настроению Вадика: ему надели на шею корсет, наложили новый гипс взамен сломавшегося и вправили вывих челюсти, после чего положили на кровать у окна, чтобы уберечь от потрясений и оставили в покое. Вернее: врачи оставили в покое… пожалуй, что у двери, что у окна–один черт,–решил бедняга,–все равно и там, и там чертова уйма народу, и они еще суетятся, возятся со своими самолетиками, размахивают руками своим возлюбленным, ткаются носами в стекло… и иногда пользуются кроватью Вадика в качестве подставки для колен. Причем сам он даже не может сопротивляться, потому что у него двигается только левая рука.
Однако скучная до отвращения жизнь вскоре озарилась необыкновенным фактом: к нему пришла гостья…
Наташа, чудом не пострадавшая во время своей жизни в палате, уже успела окрепнуть настолько, что перешла в разряд прелестных дам на костылях, благодаря чему скоро вышла из больницы и взяла на себя труд выцарапать из почтового ящика ключ от квартиры Вадика и ежедневно кормить его чуть живого попугая. Попугай выжил только благодаря исключительной сообразительности, позволившей ему влезти из клетки и забраться в хлебницу, где он благополучно сожрал три булки и одну сосиску. Неплохо для домашней птицы, но с появлением Наташи его жизнь превратилась в рай, я не преувеличиваю, можете мне поверить, уважаемые… тем более, что вам не очень долго осталось верить моим бредням. История кончается, мои хорошие, и никто из нас ничего не может с этим делать.
Впрочем, по долгу службы мне не положены всякие там сантименты и сожаления… а посему–продолжим.
Обычно после кормления попугая Наташа не задерживалась в квартире своего соседа, однако однажды ей пришло в голову, что вовсе неплохо было бы немного поухаживать за местным полом, потому что без уборки бедняге действительно похужело. Отважная женщина на костылях взяла швабру и принялась наводить порядок… после чего решила самостоятельно отправиться в больницу и узнать, когда хозяин собирается возвращаться. Какой бы самоотверженностью она ни страдала, надо было и честь знать: убирать здесь каждый день, когда Вадик невесть когда вернется?! это сильно смахивало на добровольное рабство.
И одним погожим днем, захватив белую мышку, Наташа почистила костыли и отправилась в больницу.
Пропустили ее по старой памяти легко, а провожавшие до дверей пьяницы остались смущенно переминаться в ожидании, чтобы проводить обратно и в случае чего не допустить перелома второй ноги (или руки). Все же после первой доставки по назначению им показалось, что они несут какую-то ответственность за судьбу этой невероятной пары.
Наташа же, не менее предусмотрительно обойдя женское отделение за три метра, осторожно постучала в двери мужского…
–Входи, не заперто,–дружелюбно сообщил неудавшийся молодожен, все еще ошивавшийся в этом замечательном местечке.–Экие все вежливые…
–Пару раз костылем получишь,–фыркнул второй,–сразу вежливым станешь.
Наташа нерешительно рассматривала незнакомые рожи до тех пор, пока не сообразила, что мумия на кровати у окна, забросанной самолетиками, и есть ее странный знакомый… Все-таки у богов потрясающее чувство юмора, я неоднократно в этом убеждалась на своем печальном опыте, но до такой фигуры, достойной музея мадам Тюссо, воображение их дошло только сейчас! Куда там фараонам Древнего и горячо любимого мною Египта… куда там глиняным воинам Цинь Ши Хуан-ди!.. Ничто не может быть прекраснее живого человека в гипсе и елизаветинском воротнике в окружении самолетиков из "Комсомольской правды"…
Несколько секунд они просто пялились друг на друга, решая, не надо ли на всякий случай заорать и удариться в паническое бегство за собственным рассудком. Потом Наташа кое-как очухалась и пискнула:
–Привет!
Мумия радостно что-то зашебуршила и сердечно потрясла ей руку свободной рукой.
–Я тебе принесла…–Наташа обрадованно подняла авоську яблок,–яблоки! этого года, насколько знаю… вот… это… И еще: узнать дату выписки.
–Еще пару недель тебе не удастся увидеть мою наглую рожу,–сообщил Вадик,–я здесь прочно застрял… во всяком случае, меня почти привязали к кровати.
–Не поможет, кровать на колесиках.
–Зато я хоть в окно не выпаду, кровать же туда не пролезет…
В общем, вы меня простите, если я не буду передавать вас всю глупую болтовню, которой занимают себя влюбленные?.. Тем более, эта болтовня–строго конфиденциальна, потому что относится к разряду заранее определенных законов любви, которые разглашать не стоит–вдруг вы поймете, что сами назагадывали черт знает чего и заартачитесь, дескать, все хочу подчинить только своей воле. Как хочу, так и сделаю… ну и прочая там всякая фигня, о которой вы и сами знаете больше меня.
После ухода Наташи Вадик долго медитировал на авоську яблок, которые она ему оставила… а потом откусил от одного из них неслабый кусок.
И сломал себе зуб.
ШАГ ЧЕТВЕРТЫЙ. ХЭППИ-ЭНД.
Этот шаг заключен только в одной, но весьма емкой фразе, которую так любят всякие там киношники… правда, этой фразе я придам свою редакцию. Вообще не очень люблю использовать чужие достижения (во многом благодаря тому, что часто практиковала это в начале своей карьеры), и всячески пытаюсь ознакомить остальных с новым воплощением старых идей–в принципе, тоже не ново, но все-таки каждая новая вариация несет в себе часть ее создателя.
Короче говоря, я обещала уместить эту главу в одной фразе, а сама рассуждаю, как старый маразматик, и стараюсь что-то вам доказать… ну вот, лист уже кончается, и я не хочу начинать новый. Поэтому сообщаю вам, что как только Вадик вставил себе новый зуб, он сделал Наташе предложение.
Теперь она его жена, а я не смогла исполнить ни одного своего обещания: подло выманила фразу у Ремарка, нарассуждалась по уши на год вперед, испортила лист бумаги и пришла к тому, с чего начала…
В принципе, это и есть главное свойство нашего захудалого мира!
